Photo by Vivek Doshi on Unsplash
В начале июля на свободу вышло несколько десятков белорусских политзаключенных. Часть — по амнистии, на «экстремистов» и «террористов» обычно не распространяющейся. Часть — по помилованию Лукашенко, не склонного миловать, а вот казнить — пачками. Вроде, хорошая новость. Колонии (женская — точно) гудят. Есть шансы на свободу! Надежда жива. Но нет единства среди противников режима. Кто-то пытается, чтобы список вышедших вырос, кто-то требует повышать ставки и дожимать режим. Мол, свергнем, тогда все выйдут — да не по помиловке, а героями!
Прямо дилемма белорусского политзаключенного сформулировалась. И доказательства подбираются, и идет ожесточенная полемика на грани приличного. «Шаг гуманности, который мы видим сегодня, очень важен: и для людей, которым нужна помощь, и для семей, которые так долго ждали и поддерживали в этом испытании близких. И это надежда для всех остальных политзаключенных, которым тоже нужна помощь», — пишет представительница по социальной политике Объединенного переходного кабинета Ольга Горбунова.
«Это не акт гуманизма, это акт прессинга, достаточно сильного прессинга, и мне кажется, что Лукашенко только такой язык и понимает, – парирует соучредитель фонда By_Help Алексей Леончик. – Но даже под прессингом со стороны Китая Лукашенко выпустил только 18 человек. Надо также понимать, что репрессии у нас нигде не прекращались, а с момента освобождения 18-ти правозащитники назвали политзаключенными еще почти 100 человек».
Это — приличные заявления, но в комментариях накал страстей гораздо выше. И половине освобожденных сидеть оставалось до трех месяцев. И вообще большинство выходить не очень-то и хотело. Так что политзаключенных якобы массово заставляют писать прошения о помиловании. Особенно тех, у кого небольшие сроки.
Расчет прост: вышел ты по сроку, и вроде как искупил вину, отбыл наказание и можешь считать себя героем. А вышел по помилованию — другое дело. Понятно, кому ты обязан своей свободой. Благодарен и может даже благосклонен.
В общем, режим даже посидеть спокойно не дает — давит. Ну и борцы давят: мол, приличные люди сидят и не жалуются. Так что нечего нам про гуманизмы говорить и на компромиссы соглашаться.
Вопрос, конечно, что думают об этом политзаключеннные. Безусловно, они тоже бывают разные. Отношения к помиловкам, как в фейсбуках у лидеров борьбы, практически не встречала. Писали многие, не писали — единицы.
Писали, не чтобы выйти — таких оптимистов в тюрьме по пальцам пересчитать. Писали, чтобы не поднять новое уголовное дело: чтобы донатившим не накинули за лайки, лайкавшим — за участие в протестах и т.п. Чтобы не запрещали звонки, свидания, посылки, походы в тренажерку и церковь. Чтобы вывести себя из фокуса внимания персонала колонии: я сижу тихо и перевоспитываюсь, не надо мне ШИЗО, ПКТ и 411-й статьи в плечи (плюс 1-2 года к сроку за злостное неповиновение требованиям администрации колонии — страшный сон всех заключенных, особенно накануне выхода).
Писали, чтоб не дергали семью. А семья любого сидельца — такая же жертва репрессий и произвола. Измотанные взрослые, обиженные и травмированные дети, боящиеся не дожить до освобождения ребенка старики. Потраченные (часто в ноль и в минус) ресурсы. Серьезно пошатнувшееся, если не полностью потерянное здоровье.
Сейчас родственники освободившихся недоумевают от упреков и сомнений: что не так сделали люди, отстрадавшие по паре месяцев/лет в СИЗО и колониях? Прошение о помиловании — личное дело человека. Максимальная проблема от него — разочарование кого-то из демсил. Как правило это благополучные и не сидевшие люди. Остальные куда лучше представляют цену такого решения. И готовы с пониманием принять любой выбор человека в отчаянной ситуации. Человека, которому те самые демсилы серьезно помочь не могут.
Люди уже пошли ва-банк, поставив на кон свободу и жизнь. И потеряв кто много, кто всё. Ва-банк перебивается только ва-банком. Тем, кто требует повышения ставок неплохо это помнить.
И здраво оценивать свои силы и возможности. Самый частый пример несокрушимого характера — Анджей Почобут. Мы знаем, и он знает, как за него бьется Польша. Что мы можем обещать людям, оставляя их в тюрьмах, — вопрос.
Сейчас хороший момент отделить гуманитарные миссии от политических амбиций. И сделать все возможное, чтоб максимальное число заключенных как можно быстрее оказалось дома. Беларуси нужны живые и свободные белорусы.
