Photo by Viktor Forgacs on Unsplash
После февраля 2022-го практически весь бизнес западного мира оказался перед серьезным этическим вызовом. В XXIвеке – с первым такого рода. В не такой далекой ретроспективе он сравним по масштабу с тем, перед которым собственники активов были поставлены в 1938-1939 годах. После первых территориальных приращений нацистской Германии за счет Австрии и Чехословакии.
Вторжение российских войск в Украину вынудило бизнес вновь принимать решение: уйти или продолжить деятельность в стране-агрессоре. Как и в XX веке, когда несколько сотен американских корпораций полностью свернули свое сотрудничество с контрагентами в Германии только после того, как страны в 1941-м оказались в состоянии войны, выбор бизнеса оказался неоднозначен. Даже в отношении прямого участника самой кровавой в XXI веке войны – России. Поэтому, для ее союзницы Беларуси, которая пока избежала прямого участия в военных действиях, иностранными инвесторами было сделано еще больше исключений.
В течение 2022-2024 годов иностранный бизнес прошел через две волны миграции из Беларуси. Но многие, избавившись от активов на российском рынке, до сих пор продолжают в ней работать. В конце 2024-го наблюдалась третья беларуская волна. Драйвером стали, однако, не победившие моральные принципы, а усилившееся давление на этот бизнес – изнутри и извне.
Есть несколько нарративов, которые выработали и используют после 2022 года западные компании, сохраняющие бизнес в Беларуси.
Один из них состоит в том, что Беларусь, несмотря на наличие для нее нескольких квалифицируемых ООН актов агрессии (предоставление территории и т.д.), официально не признали страной-агрессором. Этот факт обеспечивает легитимность продолжения бизнеса в Беларуси для многих иностранных компаний. Обеспечивает, в первую очередь, в глазах своих правлений и акционеров. Но также является оправдывающим фактором и для правительств и общественности своих стран.
Однако для достаточно большой группы западных бизнесов и непрямое участие Беларуси в агрессии против Украины стало поводом свернуть в ней деятельность. Для них Беларусь однозначно — соагрессор. Произошло это в первые три-четыре месяца после начала вторжения. Эти компании составили первую волну бизнес-мигрантов, покинувших беларуский рынок.
Волна оказалось самой массовой, охватила практически все отрасли и представителей большинства стран. Самыми принципиальными были скандинавы, для которых этические принципы оказались главнее всего. IKEA, Adevinta (Kufar), Synevo, Nokia, H&M, Jysk, Danfoss, Grundfos, Ciklum, Atea, Hesburger – это не полный перечень норвежских, шведских, финских и датских компаний, распрощавшихся с Беларусью.
Скандинавы стали также первыми, кто попал под пресс беларуских властей за проявление своего волеизъявления. Именно тогда Olvi обвинили в незаконной предпринимательской деятельности, а на «ОМА» приехали силовики с задержаниями. Но их «земляков» репрессии не остановили. В последующие годы свернули свою деятельность в Беларуси Volvo, Ericcson, Evolution Gaming и другие инвесторы и поставщики из этого региона. Хотя исключения есть. Как пример — Carlsberg, ушедший из России, но оставшийся варить пиво на «Аливарии».
Можно сказать, на другом полюсе, все это время находится австрийцы и немцы. На начало 2024 года Австрия и Германия были двумя странами-представителями Евросоюза в топ-8 крупнейших инвесторов в подсанкционную беларускую экономику.
Из австрийцев в 2023 году ушел из Беларуси лидер местной деревообработки — австрийский холдинг Kronospan. В 2024-м после продолжительных раздумий и поисков инвестора по его же пути двинулся самый знаковый инвестор из Австрии – банковская группа Raiffeisen Bank International. Она ретировалась, понеся на продаже Приорбанка потери в объеме, как минимум, пары сотен миллионов евро.
Но по-прежнему в Беларуси работают такие известные австрийские бизнесы как A1, Kapsch и Vienna Insurance. В начале 2024 года закончила строительство и запустила в Свислочском районе деревообрабатывающий завод, обошедшийся в 90 млн долларов, HS Timber Group.
Из немецкой бизнес-элиты часть концернов представлена на беларуском рынке через местных дистрибьюторов и дилеров. В их числе, например, все немецкие автомобилестроительные корпорации Volkswagen, BMW, Mercеdes-Benz и Audi, а также известный fashion-бренд Adidas.
Продолжают деятельность свыше дюжины концернов-«миллиардеров» с действующими дочерними структурами.
В их число, например, входит логистическая компания DB Schenker, владеющая беларуской фирмой «ДБ Шенкер». Это, между прочим, дочка государственного железнодорожного оператора Deutsche Bahn.
На начало февраля 2025 года в Беларуси были действующие юридические лица таких немецких концернов как Knauf («Белгипс», «Даногипс Бел»), Robert Bosch («Роберт Бош»), BASF («БАСФ»), Bayer («Байер ВР»), SAP («САП СНГ»), Henkel («Хенкель Баутехник»), Wuerth («ВюртБел»), Remondis («Ремондис Минск», «Ремондис», «Ремондис Солюшн»), Sinova-Saria («Сария»), Alfred Kaercher («Керхер»), Synlab («Синлаб-ЕМЛ»), Schmitz Cargobull («Шмитц Каргобулл Бел») и DAW SE («Диском»).
Некоторые из них ввели запреты или ограничения на контакты с местными клиентами. Но часть продолжает функционировать, как и раньше. И даже, как «Хенкель Баутехник», «ВюртБел», «Синлаб-ЕМЛ» и «Диском», расширяет штаты.
Свыше трех десятков сегодня работающих бизнесов, часто не скрывая аффилированность и не меняя бренд, являются дочками компаний Польши, Литвы, Латвии и Эстонии.
Коммерческие интересы. Конечно же, это плохо в сложившейся ситуации для корпоративного PR. Но в отчетах многих западных инвесторов они тоже приводятся как причина продолжения бизнеса на токсичном рынке. Упор делается на неминуемый ущерб, который получат рядовые западные акционеры от сворачивания деятельности и от продажи бизнеса с дисконтом. Или на то, что им не вернут дивиденды. А то и вообще отберут — национализируют.
Обеспечение критического импорта – еще один нарратив для оставшихся в Беларуси западных компаний. Например, в этом направлении продолжают работать многие фармацевтические компании и BASF, поставляющий некоторые виды средств защиты растений.
Еще один нарратив – это следование своим корпоративным политикам в части соблюдения прав человека. То есть пока компания остается, она может более эффективно влиять на положение людей, как минимум работающих в этой компании.
По данным беларуской статистики, в 2023 году в Беларуси было зарегистрировано 6,2 тыс. компаний с иностранным капиталом. В них работало около 180 тыс. человек. Примерно половина из этих компаний имеют происхождение из недружественных стран. И соответственно, примерно 90 тыс. человек могут оказаться без работы, если все недружественные инвесторы примут решение об уходе из Беларуси.
Правда, ни иностранное происхождение капитала, ни международные нормы не помешали лишить этого права тысяч беларусов во время чисток неблагонадежных лиц, начавшихся после 2020 года. «Черные списки», запрещающие принимать на работу неблагонадежных лиц, в равной степени присутствуют сегодня и на госпредприятиях, и в иностранных компаниях.
Многие сотрудники иностранных компаний в Беларуси потеряли не только работу, но и свободу за право выражения своего мнения. И продолжают терять. Война в Украине и отношение многих беларусов к ней дали повод для беларуских властей усилить репрессии.
При этом мы не можем возлагать только на бизнес ответственность за нарушения прав человека. Белорусский Хельсинский Комитет отмечает, что основная обязанность защищать права человека — это обязанность государства. Бизнес тут — партнер, но «государство при этом остается основным стэйкхлодером в силу ресурсов, рычагов управления и прямых юридических обязательств в сфере прав человека».
Чтобы сдержать поток бизнесов, уходящих с рынка, беларуские власти приняли несколько мер. Сначала утвердили «черный список» из активов из недружественных стран, ограниченных к продаже. Потом ввели 25%-й налог на продажу, если вдруг согласятся терять деньги акционеры и найдется заинтересованный покупатель. Сделано это было с нарушением прав инвесторов, прав человека и всего, что можно нарушить в беларуском законодательстве и в международных нормах.
Чтобы отбить охоту уходить у Olvi и KeskoSenukai, например, понадобились огромные штрафы и задержания топ-менеджеров. В 2024 году оштрафовали на приличную сумму австрийскую телекоммуникационную компанию A1. Похоже, для устрашения. Австрийцы, неплохо зарабатывающие, по крайней мере официально не подавали сигналов, что собираются в бега.
Olvi и KeskoSenukai в итоге тоже остались. Но запретительные меры властей, похоже, многие инвесторы использовали как идеальный выход из щекотливой ситуации.
В конце прошлого года влиятельное экономическое издание Wirtschafts Woche в своем расследовании попытались узнать, что удерживает в Беларуси одну из крупнейших немецких промышленных групп – производителя строительных материалов Knauf.
В начале 2024 года компания объявила, что уходит из России. Но только из нее.
У Knauf в Беларуси два действующих бизнеса. Первый — торговая компания «Даногипс Бел». Второй — производитель гипсокартонных листов «Белгипс».
В «Даногипс» Knauf владеет 100%. В «Белгипс» — 50% акций, выкупленных в 2017 году у российской компании «Волма».
Остальные 50% акций «Белгипса» с 2019 года принадлежат Kreditanstalt für Wiederaufbau (KfW) — DEG. Это — немецкий государственный банк, в котором федеральное правительство Германии владеет 80% акций, федеральные земли Германии — 20%. Журналисты Wirtschafts Woche пробовали получить комментарий у руководства KfW. Но, как пишут, получили из банка заявление, что с начала войны KfW «не установил никаких новых кредитных или деловых отношений в Беларуси».
А на вопрос, почему Knauf и KfW не отказываются от своего бизнеса в стране-союзнице агрессора, там сослались на беларуские законы, которые не позволяют владельцам иностранных компаний продать свои бизнесы в этой стране.
Примерно с лета 2022-го до середины 2024-го года процесс исхода иностранных бизнесов из Беларуси замедлился. Ограничения, введенные на выход из бизнеса, дали иностранным собственникам передышку.
Для одних из них она понадобилась, что найти оптимальное решение по минимизации ущерба при сворачивании деятельности. Другие все еще дожидаются возможного политического разрешения кризиса. А пока могут извлечь дополнительную выгоду от складывающейся ситуации. В частности, от ухода конкурентов.
Поэтому в этом периоде одной из главных активностей в Беларуси стали сделки, связанные с продажей западными компаниями активов в России. У некоторых были дочерние компании в Беларуси, которые тоже вошли в периметры сделок. Так было с BAT, Linas Agro Group, Viciunai, Unilever, с тем же Kronospan.
Другая активность – это исход IT-бизнесов. Практически всех американских и европейских компаний.
Драйвером опять же стала не этическая сторона, а финансовая. Когда из-за финансовых санкций клиентам стало максимально неудобно платить в Беларусь, владельцы IT-бизнесов просто закрыли беларуские офисы, переведя сотрудников в более комфортные локации. Этот процесс, причем, распространился и на компании из дружественных и нейтральных стран – Китая, Израиля, Японии и др.
С конца 2024 года в отношениях беларуских властей и западных инвесторов и последних — со своими регуляторами начался новый этап, влияющий на темпы исхода. Они, похоже, ускоряются и затрагивают и те компании, которые планировали пересидеть «смутные времена».
Внутри Беларуси проблемы, которые испытывает беларуская экономика из-за лишения существенной части доходов от продажи калия и нефтепродуктов, это повод поискать недостающие средства внутри страны. В первую очередь, у компаний из недружественных стран, «выводящих сотни миллионов долларов» дивидендов, как недавно заявлял Александр Лукашенко. Штраф на А1, очевидно, — только начало.
Игнорирование местного законодательства, его перманентное изменение и отсутствие международной защиты ставит во все более затруднительное положение остающийся бизнес. Яркий пример связан с немецкой компанией Carl Zeiss и ее совместным предприятием с «БелОМО». Мирные мощности без согласия немецкой стороны были переведены на обслуживание военных заказов со стороны России. Фактически произошла национализация. Летом 2024 года немцы вышли из участников СП. Недавно оно было ликвидировано, а его активы стали собственностью беларуского партнера.
Экспансия российского капитала – еще один момент, который уже отражается на деятельности его конкурентов на беларуском рынке, в первую очередь, из недружественных стран.
За пределами Беларуси усилилось давление со стороны собственных регуляторов. Уход из Беларуси Raiffeisen Bank International — во многом результат ужесточения позиции Европейского центробанка.
Появление публикаций подобных материалу про Knauf в Wirtschafts Woche – это рост интереса к проблеме общественности в этих странах.
Возможно, у какого-то бизнеса остается желание дождаться мирного плана Трампа, который, как надеются, может вернуть не только мир. Но и, отменив санкции, Россию с Беларусью — в единый рынок. В таком случае дождавшиеся получили был существенные конкурентные преимущества.
Однако скорее может случиться, что они останутся без этих преимуществ. И без активов. Как Carl Zeiss в 2024-м. И без лица. Как американские корпорации Ford Motor Company, IT&T и Eastman-Kodak в 1941-м.
Действительно, мы видим разные сценарии поведения западных компаний на беларусском рынке. В том числе, и сценарии, продиктованные рамкой бизнеса и прав человека.
Часто это называют «этическими нормами», особенно в контекстах, где словосочетание «права человека» ругательное. Но на самом деле, это разные с этикой вещи. Рамка бизнеса и прав человека обязывает бизнес соблюдать права человека, которые имеют четкое содержание и не являются благими пожеланиями в отличие от этических норм, и делать это вне зависимости от того, как ведет себя государство, в котором они работают.
Этот стандарт за последние лет 15 развился из рамочного стандарта, принятого на уровне ООН в 2011 году, в принятые как бизнесом, так и другими стейкхолдерами обязательные правила игры, которые включены во внутренние корпоративные политики компаний, программные документы ЕС, национальные законы ряда европейских стран.
При этом важно помнить, что есть разные бизнесы: есть более добросовестные, а есть те, которые только и рады работать в юрисдикциях «плохишей», так как тут они могут себе позволить делать то, чего не могут позволить у себя дома или в других «приличных» юрисдикциях. Есть более прямолинейные в своем позиционировании бизнесы. А есть те, которые неплохо научились манипулировать темой прав человека, например, прикрываясь все тем же правом на труд.
С этим есть проблемы в любых юрисдикциях, но авторитарные контексты имеют свою сильную специфику. Не работающее верховенство права, проблемы с разделением властей, большое влияние спецслужб и использование законодательства как инструмента репрессий ставят даже самый добросовестный западный бизнес перед сложными дилеммами. Иногда приходится искать баланс, например, между соблюдением прав человека в отношении своих клиентов и безопасностью своих работников. Да и что греха таить — своей собственной безопасностью. Очень отчетливо можно было наблюдать как разные бизнесы справляются с такими дилеммами в горячую фазу протестов-2020 в Беларуси и в общем-то весь 2020-2021 год. Беларусский Хельсинкский Комитет выпустил в 2021 году подробный анализ по этому поводу.
Рычаг своего партнерства в связи с нарушениями беларускими партнерами внутренних политик и/или международных стандартов по правам человека, которых придерживается иностранная компания, пытались включить, чтобы как-то повлиять на ситуацию, например, Yara International, Nivea man, Skoda, Tissot, LiquiMolly, Michelin, EKN (шведское агентство по экспортным кредитам), Systembolaget, Scandia Steel, Nestle.
Яркий пример — норвежская Yara, основной партнер «Беларуськалия». Начиная с осени 2020 г руководство компании, как по учебнику, проходило весь алгоритм стандарта действия бизнеса в ситуации нарушения прав человека партнером, начиная от публичных заявлений, постоянного мониторинга ситуации с давлением на работников и заканчивая неоднократными переговорами с руководством «Беларуськалия». При этом, возвращаясь к реальным сложностям, с которыми приходится сталкиваться добросовестным бизнесам в авторитарных режимах: компании в том числе приходилось балансировать между разными позициями, которые озвучивали прогосударственный и независимый профсоюзы. Учитывая всю ангажированность провластного профсоюза, для Yara они все равно представляли голос какой-то группы людей. Более того, в демократическом сообществе среди стейкхолдеров мнения «уйти или остаться» в этом случае тоже разделились.
В итоге Yara ушла из-за санкций. Но тот факт, что она не смогла добиться значимых результатов, связан не с ее поведением, а с тем, что руководство государственных предприятий абсолютно зависимо от власти и не может принимать самостоятельных решений в вопросах, которые пересекаются с ее интересами.
Для добросовестных бизнесов дилемма «уйти или остаться» действительно очень неоднозначная. Например, в авторитарных режимах зачастую они могут быть единственной надеждой и возможностью для своих работников работать хоть немного в других условиях, проводником хоть чуть-чуть иной культуры и для клиентов, и для сотрудников. Уж точно лучше, чтобы сотрудники беларуского отделения международной компании послушали какие-то тренинги по инклюзии и разнообразию, которые заложены как обязательная рамка для образования стафа, чем десант идеологов с рассказами про новую Конституцию. Или хотя бы пусть будет и то, и то.
Важно не забывать, что бизнес с сильной корпоративной культурой может быть важным проводником общественных изменений. И в таких ситуациях, как в Беларуси, уж точно не стоит мазать черной краской по умолчанию любой западный бизнес, остающийся в стране. Важно анализировать, как именно ведет себя компания, что делает и чего не делает. Однако и тут сегодня не все однозначно: особенно интересно выглядит ситуация в связи с европейскими правыми разворотами и политикой новой американской администрации.
