Юрий Чиж показывает Лукашенко Березовский комбинат силикатных изделий, апрель 2011 года. Фото: president.gov.by
«Вшивые блохи». «Пиявки, сосущие кровь». «Спекулянты». «Пузатые буржуи». «Сопляки». Вокабуляр Лукашенко о частном бизнесе Беларуси полностью соответствует его практическому отношению к этой социальной группе. За тридцать лет его правления госмонополии насаждены практически во всех мало-мальски важных сегментах национальной экономики. Частная инициатива подавлена на всех этапах ее формирования и развития. И находится под тотальным контролем десятков регуляторов. Под угрозой уголовного преследования узаконено вымогательство у бизнесменов денежных средств. А сама профессия предпринимателя превратилась в одну из самых рискованных в стране.
Три волны эмиграции за тридцать лет, за которые страну покинуло примерно столько же бизнесменов, сколько за полтора предыдущих века, не просто развенчивают созданный пропагандой миф о лучшей стране для бизнеса. На фоне продолжающегося выдавливания среднего бизнеса и осознанной маргинализации малого, ставших опорой выступлений против Лукашенко в 2020-2021 годах, нынешнюю политику режима в отношении беларуского предпринимательства смело можно называть бизнесцидом.
Как правило, в основе большинства принимаемых Лукашенко решений, лежит его личный опыт. Личное восприятие. Чаще всего, в силу его психотипа, — негативное. В отношении предпринимателей – оно чаще всего увеличивалось в разы. И вот, возможно, почему.
«Я — первый беларуский бизнесмен», — такие откровения тоже можно было слышать от Лукашенко.
Про «первый» — это, как почти всегда, не так. Про «бизнесмена» — с некоторыми оговорками — да. У Лукашенко действительно был опыт в сфере бизнеса. И это не только его директорство в совхозе «Городец».
Оно было распиарено на страницах «Советской Белоруссии» одним, потом ставшим к нему в жесткую оппозицию, журналистом. Для своей политической карьеры из этой публикации Лукашенко вытащил намного больше, чем было в ней. Но вышло это случайно. Ведь с точки зрения бизнеса подобных примеров реформирования убыточных колхозов в БССР были десятки. Даже более выдающихся.
«Городец» при Лукашенко не пробился даже в сотню лучших хозяйств республики. Не говоря об уровне предприятий союзного масштаба, возглавляемых Дубко, Старовойтовым, Володько и другими известными беларускими аграрниками. Они как раз достижений Лукашенко не оценили. За что, например, тот же Старовойтов потом был наказан тюрьмой. И садистской ликвидацией на его глазах бизнеса, создававшегося им десятилетиями.
У Лукашенко был бизнес-опыт и в других сферах. Но про него он не очень любил упоминать. Потому что пиарить там было вообще нечего. Потому что проекты оказались, мягко сказать, не очень эффективными.
В самом начале 1990-х, во второстепенных СМИ он пару раз пытался изображать себя «первым банкиром». Его «Городец» в 1990 году стал одним из соучредителей могилевского «Коммерция-банка». А сам он вошел в его наблюдательный совет. В 1991-м этот банк прошел перерегистрацию и получил лицензию №1 Нацбанка уже независимой Республики Беларусь. Будучи главой парламентской антикоррупционной комиссии, депутат Лукашенко даже «накопал» компромат на конкурента «Коммерция-банка». Но, однако, «своему» банку не помог. Еще до того, как его провозгласили президентом, «Коммерция-банк» стал объектом поглощения со стороны «Приорбанка».
Еще одна инвестиция Лукашенко-бизнесмена тоже не «выстрелила». Он стал одним из соучредителей могилевского медиа-холдинга. В холдинг в начале 1990-х входили издания «Коммерсант Белоруссии», «Вечерний Могилев» и «Толока». «Коммерсант Белоруссии» создавался с претензией повторить и превзойти уровень тогдашнего российского суперпопулярного издания «Коммерсантъ». Но не сумел этого достичь, и сосредоточился на издании газет для домохозяек.
В итоге, не найдя себя ни в одном бизнесе, Лукашенко подался туда, куда обычно уходят такие люди – в политику. Но зависть сохранил. К тем, кто умнее его. И кто оказался удачливее. Кто моложе. И кто сам может купить себе «Мерседес».
В первые годы независимости ряды беларуской бизнес-прослойки росли медленно. Но росли. По сути в единственный в новейшей истории беларуского бизнеса период его «органического роста», в 1992-1994 годы, число бизнесменов с серьезными активами перевалило за несколько сотен. У двух них капиталы оценивались за миллион долларов.
«Некоторые деятели в 18 лет школу не окончив, успели создать 20-30 предприятий. А что уже в тех предприятиях творится. Кто сегодня больше всех дискредитировал реформы и предпринимательство? Сами предприниматели! Потому что думали: вот здесь прихватим, купим «Мерседес», лучший чем у президента. В 18 лет будем хорошо ездить, хорошо жить, молодых девочек возить на переднем сиденье. На заднем возить. А народ видел! Капитал вы же не вкладывали, куда вкладывают в цивилизованных странах, а чтобы шикарно жить», — этот монолог Лукашенко образца 1995 года переполнен завистью к тем, кто чего-то пробует добиться в бизнесе.
И у кого это получается.
Личные мотивы, на самом деле, были превалирующими в начавшемся в 1994 году разгроме Лукашенко первого частного холдинга страны «Пуше».
Частного бизнеса такого уровня в истории Беларуси потом не было. Империи Чижа далеко до того, что создал в начале 1990-х Александр Пупейко. Группа «Пуше» на своем пике, по оценкам современников, приносила 13% всех доходов республиканского бюджета.
Поставки за свой счет топлива на беларуские ТЭЦ и зачетные схемы с калием, металлом БМЗ и другими ликвидами. Доли в валообразующих «Белагропромбанке» и «Белпромстройбанке». Свой карманный банк и карманная страховая компания. Один из крупнейших на постсоветском пространстве автомобильный бизнес. Основными клиентами салона «Пуше» на Притыцкого были россияне, приезжавшие в Минск за «ладами» и «шкодами». Договор на сборку Skoda. Договор с Philips на открытие 50 магазинов в стране. Одна из первых в стране продовольственных сетей. Мясокомбинат в Атолино, который в первую очередь в свойхе УДП национализировал Лукашенко.
Частный беларуский бизнес в большинстве своем прохладно отнесся к выигрышу Лукашенко на выборах. Тот посчитал это опасным предостережением для себя. И на фоне начавшего противостояния с парламентом, и как препятствие в начавшемся выстраивании системы абсолютной власти. Поэтому задачей Лукашенко стало инкорпорирование частного бизнеса в эту систему. Болезненное. Потому что для несогласных был уготован разгром, как произошло в истории с «Пуше» и с почти всеми первыми крупными беларускими бизнесами. Или же тихая эмиграция.
«Мы никого не хотим страшить, мы просто хотим посмотреть, что у нас делается в экономике, кто как работает, исполняет налоговое законодательство. И если что, будем действовать как в цивилизованных странах, где у каждого нарушителя надолго отбивают охоту не платить налоги. Вот и мы будем применять самые жесткие меры. И вы меня не критикуйте за это… Разберемся с каждым. Сегодня есть такая возможность», — в апреле 1995 года, воспользовавшись заседанием одного из союзов предпринимателей, заявил Лукашенко.
«Их надо встряхнуть, как вшивых блох!», — и это его знаменитое выражение относится как раз к 1995 году.
К началу «крестового похода» Лукашенко против частного бизнеса.
В Беларуси, как и во всех других республиках бывшего СССР, существовало два главных источника формирования частного бизнеса.
Первый номенклатурно-директорский, второй – selfmade.
Первый источник Лукашенко перекрыл очень просто и очень скоро. Заморозил приватизацию и отобрал почти все, что приватизировали без него.
Попутно проредил директорский корпус, который считал нелояльным к себе. Одним из первых был уволен дуайен беларуских красных директоров, влиятельный гендиректор «Горизонта» Александр Санчуковский. Он в предвыборной кампании 1994-го был одной из ключевой фигурой штаба Вячеслава Кебича и одним из самых принципиальных критиков Лукашенко. Некоторым директорам (Таранову с «Бобруйскдрева», Семенову с комбината шелковых тканей, Старовойтову с «Рассвета») пришлось пройти через тяготы заключения.
На смену снятым директорам пришли лукашенковские выдвиженцы. После заводов им предлагались министерские и посольские должности. При Лукашенко стало не обязательно быть эффективным директором. Главное было быть лояльным и держать под контролем коллектив.
Директорское кресло превратилось в ступеньку в карьере. И это, к сожалению, привело к деградации управленцев. До Лукашенко директора руководили предприятиями иногда всю жизнь. Вся страна знала их имена. При Лукашенко – до очередного проеденного кредита, после которого очередной ноунейм отправлялся на новую должность. Часто – с повышением.
Было несколько десятков директоров-акционеров (Дудко с «Аливарии», Юфа – с «Лидского пива») которые успели продать ненационализированные активы и успешно выйти из бизнеса. В основном это те, у кого покупателями выступили иностранные компании. Теперь уже иностранцы жалеют, что согласились на те сделки.
А кто не успел, и кому не удалось договориться с зарубежными покупателями (Тютюнов с «Керамина»), вынуждены были безвозмездно отдать свои активы государству. А некоторые (Аринич с «Пинскдрева») еще и уехать в эмиграцию под угрозой «уголовки».
Контроль над частным бизнесом устанавливался дольше. Постепенно. Двигаясь по направлению к этой цели, режим не гнушался физического устранения. Как пример — пропавший в 1999 году вместе с политиком Виктором Гончаром бизнесмен Анатолий Красовский. Последний владел достаточно крупной трейдерской компанией «Красико» и поддерживал оппозицию не только на словах.
Контроль устанавливался по сегментам. Здесь система изначально выбрала себе в «партнеры» крупный и малый бизнесы. Руководствуясь меньшей потенциальной опасностью от них. Для своей безопасности и политического будущего.
Логика в общем то проста.
Крупный бизнес не стал бы крупным без допуска к приватизированным предприятиям, налоговым льготам, дешевым кредитам и государственным контрактам. И, по идее, должен быть обязан власти всем. Проявлять максимальную лояльность. Если что, по приказу взваливать на себя социальные обязательства. Брать на работу детей и внуков тех, кто предоставил ему привилегии быть «большим».
Власть могла иногда даже его защитить. Перед российскими конкурентами. Нехорошими европейцами и американцами, записывавшими придворного олигарха в санкционный список. Дать еще один кредит
«Ну, это нищий, у меня одалживает деньги на проезд. Еще 30 миллионов в бюджет должен. Но, правда, платит большие проценты. Какой он олигарх? Нищий! …», — так описывал Лукашенко свои взаимоотношения с одним из самых ярких представителей приближенного бизнес-круга Юрием Чижом.
Полного доверия, конечно, в таких взаимоотношениях не могло быть. Поэтому ротации приближенных – обычное дело в истории придворного бизнеса при Лукашенко. В фаворитах Лагвинца сменял Ваганов. Ваганова – Пефтиев. Пефтиева — Чиж. Чижа – Воробей. Воробья — Алексин.
И на очереди, скорее всего, новые фигуры.
Самая многочисленная часть беларуского бизнеса – малое предпринимательство. Во главе с ипэшниками — перманентным объектом кошмаренья со стороны властей. Часть неорганизованная, не слишком образованная, зацикленная на своих текущих проблемах. И поэтому аполитичная. Чтобы сохранять эту аполитичность, власть постоянно организовывала ей новые вызовы. Постоянно, чтобы не отвлекались на иные материи, вынуждены были снова и снова сосредотачиваться на борьбе за свое выживание.
И постоянно регулировала, сокращала массу до той, которую система могла бы в силу своих возможностей контролировать. Чтобы, не дай Бог, она не переросла в критическую.
Фото: tut.by
Сначала – через войну с киосками. Потом — через запрет найма сотрудников-не родственников. Была сертификация. Сейчас, со вводом ограничений по видам деятельности, наступил новый этап бизнесцида в этом сегменте.
«Мы не одномоментно приняли решение. А приняли решение, что мы полтора — два года будем спокойно двигаться к тому, чтобы ипэшники стали цивилизованными людьми», — слова Лукашенко, произнесенные в январе 2023 года, звучат почти как лозунг колониалиста, высадившегося где-нибудь в Африке или Южной Америке.
Почему у него вновь возникла необходимость отрегулировать этот сегмент?
Один из аргументов – нужно больше денег от бизнеса.
«И некоторые ИП (мы на них посмотрели) стали буржуями гораздо большими, чем те, кто сегодня фабрики-заводы тянет», — возмущался в 2023-м Лукашенко.
Про приведение в чувства ипэшников он заговорил на совещании, посвященной «общественно-политической обстановке и состоянию преступности в стране». И это совсем не случайность. Второй, и пожалуй, главный момент, почему возникла необходимость создать очередной вызов ИП, это угроза ему лично. В 2020-2021 годах ИП, пожалуй, впервые за тридцатилетие его правления сплотились сами, сплотились со средним бизнесом, с подавляющим числом населения страны.
Объединились, чтобы вместе проголосовать против Лукашенко. И когда результаты выборов сфальсифицировали, попытаться отстоять свои голоса. И чуть не стали критической массой, способной смести режим.
«Но мы многие процессы там упустили. И что получили: самые вроде бы продвинутые, самые богатенькие и обеспеченные — где они оказались? Второй пример — индивидуальные предприниматели. Бывшее правительство тут бегало, кричали «Ай-ай-ай» и «Ой-ой-ой». И что мы получили? Это нам уроки», — в 2021 году на совещании по правовому регулированию хозяйственной деятельности Лукашенко обозначил опасность, которую несут единые политические устремления предпринимателей.
Средний бизнес — заведомый аутсайдер времен Лукашенко. В цивилизованных странах это важнейшая часть среднего класса и наиболее активная предпринимательская прослойка. Как правило, определяющая внутреннюю и внешнюю политику этих государств. И поэтому никак не вписывающаяся в выстроенную при Лукашенко тоталитарную систему. В вокабуляре Лукашенко они — «буржуйчики».
Через законодательные акты, через налоговые механизмы при нем было сделано все, чтобы эта прослойка если и росла, то очень медленно. Или уезжала развиваться вне пределов лукашенковской Беларуси. Средний бизнес в итоге составил большинство в эмиграционных потоках, которые, волна за волной, при Лукашенко опустошали ряды национального бизнеса.
Либерализация второй половины 2010-х привел к стремительному росту этой доли предпринимателей. Особенно много дал высокотехнологичный сектор. И, чуток окрепнув, средний бизнес сразу показал, что он не готов мириться с той системой, которую создал Лукашенко.
«У нас появились буржуйчики, богатые люди, у нас появились айтишники, которым я предоставил такие условия, лучше которых нигде не могут предоставить. Почему не могут — потому что страна спокойная, тихая, стабильная, иди гуляй — не хочу. И никаких налогов. Лучше уже не предоставишь. Эти категории появились, неплохо живут. Проедьте по окраинам Минска, посмотрите, в каких особняках. Конечно, не дворцы, как вокруг Москвы, но это же Москва. Но живут в хороших домах, чистенько, аккуратненько. И что им захотелось? А им захотелось власти. И так далее и тому подобное. Вот она здесь глубина этого конфликта. Это внутренняя причина», — так Лукашенко рассказывал в сентябре 2020 года об этой составляющей беларуских протестов.
Месть Лукашенко, с трудом удержавшего власть, была жестокой.
Тысячи задержанных и сотни осужденных предпринимателей из всех групп. Деградирующий без современных технологий и теряющий на родине лучшие кадры бизнес. Ставший кормушками для дорвавшихся до бесконтрольной власти силовиков. Продающий за дешево свои годами и огромным трудом созданные активы хлынувшим на рынок россиянам.
И самое трагическое последствие продолжающегося при Лукашенко бизнесцида. Самая масштабная в новейшей истории Беларуси волна бизнес-эмиграции.
Собственно из четырех, которые случились после распада СССР, три спровоцировал именно Лукашенко. За его правление Беларусь покинуло больше предпринимателей, чем за все время капитализма на территории нашей страны.
В первой волне, пришедшейся на 1995-1999 годы, уехало примерно 2 тыс. предпринимателей. В Россию, Украину, Польшу, Германию, Израиль. Самые известные фамилии — Пупейко, Мазепин, Шаткин, Винникова.
Вторая волна в 2001-2005 году привела к массовому исходу в первую очередь среднего бизнеса. Это уже около 10 тыс. человек, преимущественно осевших в России и Украине. Из известных среди них персон – Луценко, Бирюков, Сметанин, Хотин.
Наконец, третья и самая многочисленная волна, которая началась с 2020 года и продолжается по сей день. Эмиграция на этот раз направлена на Польшу, США, страны Балтии, Кипр, Грузию. По оценкам экспертов, из всего числа белорусов, покинувших родину, около 20% составляют предприниматели. А это минимум 20 тыс. человек, среди которых почти вся элита из высокотехнологичных отраслей.
Они, к счастью, способны перезапустить свой бизнес заново. В новых юрисдикциях. И обеспечить приютившие их страны рабочими местами и налогами. А вытолкнувшая их и противостоявшая все эти годы беларускому бизнесу армия чиновников продолжает работать даже не ради своей страны. А ради ущербных прихотей одного человека. Который с ее помощью за тридцать лет превратил Беларусь в мирового изгоя, сателлита агрессора и фактически в тюрьму для большинства остающихся там беларусов.
