Тридцать лет бизнесцида. Как Лукашенко кошмарил, выдавливал и приручал беларуский бизнес

Тридцать лет бизнесцида. Как Лукашенко кошмарил, выдавливал и приручал беларуский бизнес

Юрий Чиж показывает Лукашенко Березовский комбинат силикатных изделий, апрель 2011 года. Фото: president.gov.by

«Вшивые блохи». «Пиявки, сосущие кровь». «Спекулянты». «Пузатые буржуи». «Сопляки». Вокабуляр Лукашенко о частном бизнесе Беларуси полностью соответствует его практическому отношению к этой социальной группе. За тридцать лет его правления госмонополии насаждены практически во всех мало-мальски важных сегментах национальной экономики. Частная инициатива подавлена на всех этапах ее формирования и развития. И находится под тотальным контролем десятков регуляторов. Под угрозой уголовного преследования узаконено вымогательство у бизнесменов денежных средств. А сама профессия предпринимателя превратилась в одну из самых рискованных в стране.

Три волны эмиграции за тридцать лет, за которые страну покинуло примерно столько же бизнесменов, сколько за полтора предыдущих века, не просто развенчивают созданный пропагандой миф о лучшей стране для бизнеса. На фоне продолжающегося выдавливания среднего бизнеса и осознанной маргинализации малого, ставших опорой выступлений против Лукашенко в 2020-2021 годах, нынешнюю политику режима в отношении беларуского предпринимательства смело можно называть бизнесцидом.

«Первый бизнесмен»

Как правило, в основе большинства принимаемых Лукашенко решений, лежит его личный опыт. Личное восприятие. Чаще всего, в силу его психотипа, — негативное. В отношении предпринимателей – оно чаще всего увеличивалось в разы.  И вот, возможно, почему.

«Я — первый беларуский бизнесмен», — такие откровения тоже можно было слышать от Лукашенко.

Про «первый»  — это, как почти всегда, не так. Про «бизнесмена» — с некоторыми оговорками — да. У Лукашенко действительно был опыт в сфере бизнеса. И это не только его директорство в совхозе «Городец».

Оно было распиарено на страницах «Советской Белоруссии» одним, потом ставшим к нему в жесткую оппозицию, журналистом. Для своей политической карьеры из этой публикации Лукашенко вытащил намного больше, чем было в ней. Но вышло это случайно. Ведь с точки зрения бизнеса подобных примеров реформирования убыточных колхозов в БССР были десятки. Даже более выдающихся.

«Городец» при Лукашенко не пробился даже в сотню лучших хозяйств республики. Не говоря об уровне предприятий союзного масштаба, возглавляемых Дубко, Старовойтовым, Володько и другими известными беларускими аграрниками. Они как раз достижений Лукашенко не оценили. За что, например, тот же Старовойтов потом был наказан тюрьмой. И садистской ликвидацией на его глазах бизнеса, создававшегося им десятилетиями.

У Лукашенко был бизнес-опыт и в других сферах. Но про него он не очень любил упоминать. Потому что пиарить там было вообще нечего. Потому что проекты оказались, мягко сказать, не очень эффективными.

Беларуское государство 30 лет независимости потратило не на интеграцию себя в мировое сообщество, а на максимальное закукливание в себе самом. В этом, конечно, помогла «стабильная» власть. Она сильно постаралась, чтобы перспективная страна, которая после распада СССР могла рвануть вперед, осталась в аутсайдерах.  В цикле из 30 статей о мифах беларуских властей, подготовленном в сотрудничестве с The Free Media Center, некоммерческой организацией по развитию медиа Берлин, Германия. Plan B. расскажет, что не так с параллельной реальностью, которую система пытается нам продать как истинную.

И даже банкир?

В самом начале 1990-х, во второстепенных СМИ он пару раз пытался изображать себя «первым банкиром». Его «Городец» в 1990 году стал одним из соучредителей могилевского «Коммерция-банка».  А сам он вошел в его наблюдательный совет. В 1991-м этот банк прошел перерегистрацию и получил лицензию №1 Нацбанка уже независимой Республики Беларусь. Будучи главой парламентской антикоррупционной комиссии, депутат Лукашенко даже «накопал» компромат на конкурента «Коммерция-банка». Но, однако, «своему» банку не помог. Еще до того, как его провозгласили президентом, «Коммерция-банк» стал объектом поглощения со стороны «Приорбанка».

Еще одна инвестиция Лукашенко-бизнесмена тоже не «выстрелила». Он стал одним из соучредителей могилевского медиа-холдинга. В холдинг в начале 1990-х входили издания «Коммерсант Белоруссии», «Вечерний Могилев» и «Толока».  «Коммерсант Белоруссии» создавался с претензией повторить и превзойти уровень тогдашнего российского суперпопулярного издания «Коммерсантъ». Но не сумел этого достичь и сосредоточился на издании газет для домохозяек.

В итоге, не найдя себя ни в одном бизнесе, Лукашенко подался туда, куда обычно уходят такие люди – в политику. Но зависть сохранил. К тем, кто умнее его. И кто оказался удачливее. Кто моложе. И кто сам может купить себе «Мерседес».

В первые годы независимости ряды беларуской бизнес-прослойки росли медленно. Но росли.  По сути в единственный в новейшей истории беларуского бизнеса период его «органического роста», в 1992-1994 годы, число бизнесменов с серьезными активами перевалило за несколько сотен. У двух из них капиталы оценивались за миллион долларов.

«Некоторые деятели в 18 лет школу не окончив, успели создать 20-30 предприятий. А что уже в тех предприятиях творится. Кто сегодня больше всех дискредитировал реформы и предпринимательство? Сами предприниматели! Потому что думали: вот здесь прихватим, купим «Мерседес», лучший чем у президента. В 18 лет будем хорошо ездить, хорошо жить, молодых девочек возить на переднем сиденье. На заднем возить. А народ видел! Капитал вы же не вкладывали, куда вкладывают в цивилизованных странах, а чтобы шикарно жить», — этот монолог Лукашенко образца 1995 года переполнен завистью к тем, кто чего-то пробует добиться в бизнесе.

И у кого это получается.

В крестовый поход

Личные мотивы, на самом деле, были превалирующими в начавшемся в 1994 году разгроме Лукашенко первого частного холдинга страны «Пуше».

Частного бизнеса такого уровня в истории Беларуси потом не было. Империи Чижа далеко до того, что создал в начале 1990-х Александр Пупейко. Группа «Пуше» на своем пике, по оценкам современников, приносила 13% всех доходов республиканского бюджета.

Поставки за свой счет топлива на беларуские ТЭЦ и зачетные схемы с калием, металлом БМЗ и другими ликвидами. Доли в валообразующих «Белагропромбанке» и «Белпромстройбанке». Свой карманный банк и карманная страховая компания. Один из крупнейших на постсоветском пространстве автомобильный бизнес. Основными клиентами салона «Пуше» на Притыцкого были россияне, приезжавшие в Минск за «ладами» и «шкодами». Договор на сборку Skoda. Договор с Philips на открытие 50 магазинов в стране. Одна из первых в стране продовольственных сетей. Мясокомбинат в Атолино, который в первую очередь в свой УДП национализировал Лукашенко.

Частный беларуский бизнес в большинстве своем прохладно отнесся к выигрышу Лукашенко на выборах. Тот посчитал это опасным предостережением для себя. И на фоне начавшегося противостояния с парламентом, и как препятствие в начавшемся выстраивании системы абсолютной власти. Поэтому задачей Лукашенко стало инкорпорирование частного бизнеса в эту систему. Болезненное. Потому что для несогласных был уготован разгром, как произошло в истории с «Пуше» и с почти всеми первыми крупными беларускими бизнесами. Или же тихая эмиграция.

«Мы никого не хотим страшить, мы просто хотим посмотреть, что у нас делается в экономике, кто как работает, исполняет налоговое законодательство. И если что, будем действовать как в цивилизованных странах, где у каждого нарушителя надолго отбивают охоту не платить налоги. Вот и мы будем применять самые жесткие меры. И вы меня не критикуйте за это… Разберемся с каждым. Сегодня есть такая возможность», — в апреле 1995 года, воспользовавшись заседанием одного из союзов предпринимателей, заявил Лукашенко.

«Их надо встряхнуть, как вшивых блох!», — и это его знаменитое выражение относится как раз к 1995 году.

К началу «крестового похода» Лукашенко против частного бизнеса.

Приручить директоров

В Беларуси, как и во всех других республиках бывшего СССР, существовало два главных источника формирования частного бизнеса.

Первый — номенклатурно-директорский, второй – selfmade.

Первый источник Лукашенко перекрыл очень просто и очень скоро. Заморозил приватизацию и отобрал почти все, что приватизировали без него.

Попутно проредил директорский корпус, который считал нелояльным к себе. Одним из первых был уволен дуайен беларуских красных директоров, влиятельный гендиректор «Горизонта» Александр Санчуковский. Он в предвыборной кампании 1994-го был одной из ключевой фигурой штаба Вячеслава Кебича и одним из самых принципиальных критиков Лукашенко. Некоторым директорам (Таранову с «Бобруйскдрева», Семенову с комбината шелковых тканей, Старовойтову с «Рассвета») пришлось пройти через тяготы заключения.

На смену снятым директорам пришли лукашенковские выдвиженцы. После заводов им предлагались министерские и посольские должности. При Лукашенко стало не обязательно быть эффективным директором. Главное было быть лояльным и держать под контролем коллектив.

Директорское кресло превратилось в ступеньку в карьере. И это, к сожалению, привело к деградации управленцев. До Лукашенко директора руководили предприятиями иногда всю жизнь. Вся страна знала их имена. При Лукашенко – до очередного проеденного кредита, после которого очередной ноунейм отправлялся на новую должность. Часто – с повышением.

Было несколько десятков директоров-акционеров (Дудко с «Аливарии», Юфа – с «Лидского пива») которые успели продать ненационализированные активы и успешно выйти из бизнеса.  В основном это те, у кого покупателями выступили иностранные компании. Теперь уже иностранцы жалеют, что согласились на те сделки.

А кто не успел, кому не удалось договориться с зарубежными покупателями (Тютюнов с «Керамина»), вынуждены были безвозмездно отдать свои активы государству. А некоторые (Аринич с «Пинскдрева») — еще и уехать в эмиграцию под угрозой «уголовки».

Карманные олигархи

Контроль над частным бизнесом устанавливался дольше. Постепенно. Двигаясь по направлению к этой цели, режим не гнушался физического устранения. Как пример — пропавший в 1999 году вместе с политиком Виктором Гончаром бизнесмен Анатолий Красовский. Последний владел достаточно крупной трейдерской компанией «Красико» и поддерживал оппозицию не только на словах.

Контроль устанавливался по сегментам. Здесь система изначально выбрала себе в «партнеры» крупный и малый бизнесы. Руководствуясь меньшей потенциальной опасностью от них. Для своей безопасности и политического будущего.

Логика в общем-то проста.

Крупный бизнес не стал бы крупным без допуска к приватизированным предприятиям, налоговым льготам, дешевым кредитам и государственным контрактам. И, по идее, должен быть обязан власти всем. Проявлять максимальную лояльность. Если что, по приказу взваливать на себя социальные обязательства. Брать на работу детей и внуков тех, кто предоставил ему привилегии быть «большим».

Власть могла иногда даже его защитить. Перед российскими конкурентами. Нехорошими европейцами и американцами, записывавшими придворного олигарха в санкционный список. Дать еще один кредит
«Ну, это нищий, у меня одалживает деньги на проезд. Еще 30 миллионов в бюджет должен. Но, правда, платит большие проценты. Какой он олигарх? Нищий! …», — так описывал Лукашенко свои взаимоотношения с одним из самых ярких представителей приближенного бизнес-круга Юрием Чижом.

Полного доверия, конечно, в таких взаимоотношениях не могло быть. Поэтому ротации приближенных – обычное дело в истории придворного бизнеса при Лукашенко. В фаворитах Лагвинца сменял Ваганов. Ваганова – Пефтиев. Пефтиева — Чиж. Чижа – Воробей. Воробья — Алексин.
И на очереди, скорее всего, новые фигуры.

Лишние ипэшники

Самая многочисленная часть беларуского бизнеса – малое предпринимательство. Во главе с ипэшниками — перманентным объектом кошмаренья со стороны властей. Часть неорганизованная, не слишком образованная, зацикленная на своих текущих проблемах. И поэтому аполитичная. Чтобы сохранять эту аполитичность, власть постоянно организовывала ей новые вызовы. Постоянно, чтобы не отвлекались на иные материи, вынуждены были снова и снова сосредотачиваться на борьбе за свое выживание.

И постоянно регулировала, сокращала массу до той, которую система могла бы в силу своих возможностей контролировать. Чтобы, не дай Бог, она не переросла в критическую.

Фото: tut.by

Сначала – через войну с киосками. Потом — через запрет найма сотрудников-не родственников. Была сертификация. Сейчас, со вводом ограничений по видам деятельности, наступил новый этап бизнесцида в этом сегменте.

«Мы не одномоментно приняли решение. А приняли решение, что мы полтора — два года будем спокойно двигаться к тому, чтобы ипэшники стали цивилизованными людьми», — слова Лукашенко, произнесенные в январе 2023 года, звучат почти как лозунг колониалиста, высадившегося где-нибудь в Африке или Южной Америке.

Почему у него вновь возникла необходимость отрегулировать этот сегмент?

Один из аргументов – нужно больше денег от бизнеса.

«И некоторые ИП (мы на них посмотрели) стали буржуями гораздо большими, чем те, кто сегодня фабрики-заводы тянет», — возмущался в 2023-м Лукашенко.

Про приведение в чувства ипэшников он заговорил на совещании, посвященном «общественно-политической обстановке и состоянию преступности в стране». И это совсем не случайность. Второй, и пожалуй, главный момент, почему возникла необходимость создать очередной вызов ИП, это угроза ему лично. В 2020-2021 годах ИП, пожалуй, впервые за тридцатилетие его правления сплотились сами, сплотились со средним бизнесом, с подавляющим числом населения страны.

Объединились, чтобы вместе проголосовать против Лукашенко. И когда результаты выборов сфальсифицировали, попытаться отстоять свои голоса. И чуть не стали критической массой, способной смести режим.

«Но мы многие процессы там упустили. И что получили: самые вроде бы продвинутые, самые богатенькие и обеспеченные — где они оказались? Второй пример — индивидуальные предприниматели. Бывшее правительство тут бегало, кричали «Ай-ай-ай» и «Ой-ой-ой». И что мы получили? Это нам уроки», — в 2021 году на совещании по правовому регулированию хозяйственной деятельности Лукашенко обозначил опасность, которую несут единые политические устремления предпринимателей.

Средний бизнес – в офсайде

Средний бизнес — заведомый аутсайдер времен Лукашенко. В цивилизованных странах это важнейшая часть среднего класса и наиболее активная предпринимательская прослойка. Как правило, определяющая внутреннюю и внешнюю политику этих государств. И поэтому никак не вписывающаяся в выстроенную при Лукашенко тоталитарную систему. В вокабуляре Лукашенко они — «буржуйчики».

Через законодательные акты, через налоговые механизмы при нем было сделано все, чтобы эта прослойка если и росла, то очень медленно. Или уезжала развиваться вне пределов лукашенковской Беларуси. Средний бизнес в итоге составил большинство в эмиграционных потоках, которые, волна за волной, при Лукашенко опустошали ряды национального бизнеса.

Либерализация второй половины 2010-х привел к стремительному росту этой доли предпринимателей. Особенно много дал высокотехнологичный сектор. И, чуток окрепнув, средний бизнес сразу показал, что он не готов мириться с той системой, которую создал Лукашенко.

«У нас появились буржуйчики, богатые люди, у нас появились айтишники, которым я предоставил такие условия, лучше которых нигде не могут предоставить. Почему не могут — потому что страна спокойная, тихая, стабильная, иди гуляй — не хочу. И никаких налогов. Лучше уже не предоставишь. Эти категории появились, неплохо живут. Проедьте по окраинам Минска, посмотрите, в каких особняках. Конечно, не дворцы, как вокруг Москвы, но это же Москва. Но живут в хороших домах, чистенько, аккуратненько. И что им захотелось? А им захотелось власти. И так далее и тому подобное. Вот она здесь глубина этого конфликта. Это внутренняя причина», — так Лукашенко рассказывал в сентябре 2020 года об этой составляющей беларуских протестов.

Три волны эмиграции

Месть Лукашенко, с трудом удержавшего власть, была жестокой.

Тысячи задержанных и сотни осужденных предпринимателей из всех групп. Деградирующий без современных технологий и теряющий на родине лучшие кадры бизнес. Ставший кормушками для дорвавшихся до бесконтрольной власти силовиков. Продающий за дешево свои годами и огромным трудом созданные активы хлынувшим на рынок россиянам.

И самое трагическое последствие продолжающегося при Лукашенко бизнесцида. Самая масштабная в новейшей истории Беларуси волна бизнес-эмиграции.

Собственно из четырех, которые случились после распада СССР, три спровоцировал именно Лукашенко. За его правление Беларусь покинуло больше предпринимателей, чем за все время капитализма на территории нашей страны.

В первой волне, пришедшейся на 1995-1999 годы, уехало примерно 2 тыс. предпринимателей. В Россию, Украину, Польшу, Германию, Израиль. Самые известные фамилии — Пупейко, Мазепин, Шаткин, Винникова.

Вторая волна в 2001-2005 году привела к массовому исходу в первую очередь среднего бизнеса. Это уже около 10 тыс. человек, преимущественно осевших в России и Украине. Из известных среди них персон – Луценко, Бирюков, Сметанин, Хотин.

Наконец, третья и самая многочисленная волна, которая началась с 2020 года и продолжается по сей день. Эмиграция на этот раз направлена на Польшу, США, страны Балтии, Кипр, Грузию. По оценкам экспертов, из всего числа белорусов, покинувших родину, около 20% составляют предприниматели. А это минимум 20 тыс. человек, среди которых почти вся элита из высокотехнологичных отраслей.

Они, к счастью, способны перезапустить свой бизнес заново. В новых юрисдикциях. И обеспечить приютившие их страны рабочими местами и налогами. А вытолкнувшая их и противостоявшая все эти годы беларускому бизнесу армия чиновников продолжает работать даже не ради своей страны. А ради ущербных прихотей одного человека. Который с ее помощью за тридцать лет превратил Беларусь в мирового изгоя, сателлита агрессора и фактически в тюрьму для большинства остающихся там беларусов.

Читайте Plan B. в Telegram, Facebook и Twitter (X)

Нравится
8
Супер
6
Смешно
0
Удивительно
0
Грустно
2
Злюсь
2
Мы используем файлы cookie, чтоб вам было удобно и безопасно пользоваться нашим сайтом, а также для улучшения его работы.
Политика конфиденциальности
Я принимаю