Фото: rs.gov.lv
«Политзаключенных в беларуских тюрьмах заставляют писать прошения о помиловании», — такую формулировку беларуские правозащитники используют, описывая ситуации в колониях. И, видимо, не преднамеренно, но вполне себе планомерно, формируют у беларусов негативное отношение к прошению о помиловании. Хотя казалось, что все уже «обожглись» российским обменом заключенных. И должны всеми правдами и неправдами хотеть освобождения беларуских политзаключенных.
Вопрос освобождения беларуских политзаключенных – самый болезненный и острый. И он почему-то, к нашему великому удивлению, вызывает дискуссии. Да, в это сложно поверить, но люди спорят о том, нужно ли пытаться всеми правдами и неправдами доставать людей из тюрем. Кто-то считает, что говорить с режимом – некомильфо. Кто-то — что так режим не рухнет, а «лишь наберет новых заложников». А кто-то – что люди, сидящие уже четвертый год (а впереди еще вечность), не хотят выходить через помилование. Мол, зазорно и вообще не по-геройски.
Это, конечно, личное дело каждого – держаться или нет за свои принципы, находясь в пыточных условиях беларуской колонии. «А не всех там пытают, кто-то и нормально сидит» — можете поспорить вы. И будете правы. Ну, если не считать пыткой душ раз в неделю в СИЗО. Или всего час прогулки в день. Или выматывающие смены на производстве в колонии. А может, чистку тротуаров зубными щетками. А так да, многие сидят «нормально». Вопрос только в границах этой нормальности.
И вот на фоне этого уже второй месяц беларуские правозащитники пишут о том, что политзаключенных «заставляют писать на помилование». Почему выбрано слово «заставляют»? Потому что люди не хотят? Так даже если так. Что в этом плохого, если дается шанс выйти их тюрьмы?
«Таксама ў апошнія тыдні актывізаваўся Юры Васкрасенскі — ён тэлефануе родным палітвязняў і распавядае ім пра ўмовы і акалічнасці памілавання, агітуючы за тое, каб іх сваякі за кратамі напісалі прашэнне на імя Лукашэнкі», — сообщает «Весна».
И что? Родственники политзаключенных — такие же несчастные, уставшие люди. На них вообще все – и передачи, и ожидание, и страх, и уныние. А часто — и травля на работе за «неправильного» родственника. И они точно так же хотят, чтобы их родные были рядом с ними. Конечно, Воскресенский — не тот персонаж, которому можно и хочется доверять. Но когда люди устали, чувствуют себя брошенными один на один со своей бедой, они могут хотя бы услышать хоть и призрачный, но вариант решения проблемы? А без осуждения общества? Могут, конечно могут.
А дальше решать, что с этим делать, все равно им.
Если несколько человек, да если даже десятки не хотят писать прошение, а сидят тысячи, то зачем формировать вот этот негативный флер? Чтобы человек, который выйдет по такому помилованию, знал – общество не так чтобы это одобряет? Это все немного странно. Ведь мы все должны бороться за то, чтобы люди выходили из тюрем. Если для этого надо попросить о помиловании, человек имеет право это сделать без мыслей о том, как к этому отнесутся беларусы снаружи тюрьмы. Он должен сделать это с легким сердцем, зная, что его никто не осудит и он ни в коем случае таким образом не предаст свои принципы. Он просто останется живым и не потратит все свое здоровье и значительный отрезок жизни на тюрьму.
Вот и ситуация с Анджеем Почобутом подтверждает то, что его жизнь гораздо дороже любых громких речей.
На прошлой неделе глава канцелярии президента Польши Малгожата Папроцка заявила, что для освобождения Почобута прилагаются все усилия. Однако отметила, что «Почобут имеет на этот счет свое мнение и, прежде всего, он не хочет покидать Беларусь без возможности туда вернуться. И к этому элементу тоже нужно относиться очень серьезно в этом вопросе».
На ее слова моментально отреагировала глава Союза поляков Анжелика Борис, которая в начале этого года по разрешению Лукашенко встретилась с журналистом в Новополоцкой колонии.
«Это неправда, — сказала Борис газете Rzeczpospolita по поводу якобы нежелания Почобута покидать Беларусь. — Я разговаривала с Анджеем два с половиной часа. Наш разговор касался положения Союза поляков. И Анджею, и мне важно, чтобы польскость здесь [в Беларуси] сохранилась, чтобы мы могли преподавать польский язык. Наша Польша находится здесь, на реке Неман. Он был рад, что мы продолжаем заниматься этим в такой сложной ситуации. Я попросила его подумать о возможности покинуть страну [Беларусь], если такая возможность существует. Он сказал мне: «Да, если вы считаете, что это правильно, я так и сделаю». По моей просьбе он согласился покинуть страну. Жизнь моего друга для меня важнее всего».
Борис также рассказала о том, как себя чувствует Почобут.
«Он выглядел очень плохо. У меня сердце разрывалось. Психически он держится, но физически выглядел очень плохо. Он сильно похудел, я бы его не узнала. С ним я еще держалась, но когда я вышла из тюрьмы, я просто расплакалась», — добавляет Анжелика Борис.
Хочется, чтобы вопрос освобождения политзаключенных перестал быть дискуссионным. Люди должны быть на свободе. А дальше как-то будет.
