Photo by Jacob Padilla on Unsplash
Официальные беларуские медиа полны конспирологическими теориями о том, кому выгодна война на Ближнем Востоке, и кто на самом деле стоит за атаками Израиля на Иран. Разнообразием эти теории не отличаются. Во всем виноваты американцы, которые придумали войну, чтобы поднять цены на нефть и стать мировым монополистом. Но на самом деле выгодополучателей далеко искать не надо. Если война на Ближнем Востоке приведет к устойчивому росту цен на нефть, Лукашенко сможет решить многие свои финансовые проблемы.
После первых новостей об израильском ударе по Ирану цена нефти взлетал сразу на 13 процентов. Правда, после первого шока цены немного исправились. Но глобальный тренд все равно остается на повышение. Сейчас нефть котируется в основном в районе 75 долларов за баррель. А прогнозы о том, что с ней будет дальше, зависят от политических предпочтений и конкретных экономических интересов.
Рекорд по апокалиптическим прогнозам поставил министр нефти Ирака, который предположил, что ее цена может вырасти до 300 долларов за баррель. Аналитики JP Morgan ожидают роста цен до 120-130 долларов. JP Morgan зарабатывает на нефтяных спекуляциях и склонен к тому, чтобы своими прогнозами подталкивать цены вверх.
Напротив, аналитики S&P предсказывали, что цена может опуститься ниже 60 долларов. Их прогноз основан на ожиданиях замедления мировой экономики и того, что предложение нефти сейчас превышает спрос. С одной стороны, свой прогноз S&P сделал за день до израильской атаки. С другой, война на Ближнем Востоке не была неожиданностью.
Пока объективных причин для роста цен на нефть нет. Нефти меньше не стало. Нынешние скачки являются следствием нервной реакции рынков и на долгосрочные перспективы для нефтяных не повлияют. Настоящая угроза возникнет, если будет перекрыт Ормузский пролив, через который идет пятая часть мировых поставок нефти. В этом случае на рынке действительно возникнет глобальный коллапс поставок. Правда, несмотря на угрозы Ирана, такой вариант многие аналитики считают маловероятным.
«Риск перебоев с экспортом через Ормузский пролив невелик», — говорится в отчете финансовой группы SEB.
Российские, а вслед за ними и беларуские государственные медиа с особым удовольствием подхватывают именно апокалиптические прогнозы. И это не удивительно. Россия может оказаться главным бенефициаром роста цен на нефть. Но ее маленький беларуский сателлит Лукашенко тоже получит свою толику прибыли.
Потому что падение цен на нефть, которое происходило до начала атаки, уже имело для союзников тяжелые последствия. В мае бюджет России получил всего 500 миллиардов рублей нефтегазовых доходов. По плану ежемесячные поступления должны были составлять в районе миллиарда.
Дефицит российского бюджета вырос до 3,4 триллионов рублей на начало июня. За весь год, с учетом недавнего повышения, он должен составить 3,8 триллиона. Уже сейчас бюджетный дефицит почти на четверть выше ликвидных активов фонда национального благосостояния. Поэтому рост цен на нефть может стать для России спасением.
Как, впрочем, и для Беларуси. Хотя беларуские НПЗ получают нефть из России, им гораздо выгоднее, чтобы цена была выше. Потому что с ростом цен на нефть растут цены и на нефтепродукты. А у экспорта беларуских нефтепродуктов есть обременение в виде дорогой и неудобной логистики. Если цена становится слишком низкой, то доходы от продажи перестают покрывать расходы на транспортировку.
Именно поэтому в прошлом году Лукашенко паниковал и просил Путина что-то сделать с рентабельностью беларуских НПЗ. В прошлом году убытки Мозырского района, где находится Мозырский НПЗ, составили 1,1 миллиарда рублей. Отрицательная рентабельность – 3,9 процента. В Новополоцке, где находится Нафтан, было еще хуже. Там чистый убыток за прошлый год был 1,7 миллиарда рублей, а отрицательная рентабельность – 8,3 процента. Не зря Лукашенко жаловался, что бензин приходится продавать себе в убыток. Рост цен на нефть может все изменить.
Так что по-человечески Лукашенко может и сочувствует своим иранским союзникам. Не чужие все-таки люди. Но сочувствие в карман не положишь. А денег, как известно, лишних не бывает. Особенно если их действительно в последнее время бывает гораздо меньше чем раньше.
